New Page 1

Цитаты из "Риллы из Инглсайда".

Rilla of Inglside quotes

До войны

Рилла: Я хочу всего, что только может быть у девушки. В следующем месяце мне будет 15, и тогда никто не сможет сказать, что я ребенок. Я слышала, как кто-то говорил, что годы с 15 до 19 – лучшие годы в жизни девушки. Я собираюсь сделать их великолепными – просто наполнить их весельем.

*****

Рилла: У меня нет никаких талантов, и вы даже не представляете себе, как это удобно. Никто не ожидает от меня чего-то особенного.

*****

Рилла любила жизнь. Она собиралась наслаждаться жизнью. В мире не было ничего того, о чем можно было бы беспокоиться – ни веснушки, ни чересчур длинные ноги – ничего, кроме страха, что никто не пригласит ее танцевать. Было чудесно и великолепно просто жить в 15 лет и быть очень хорошенькой.

*****

Канада объявила войну Германии.

Мэри Вэнс: “Какая разница, если там, в Европе будет война? Я уверена, что это нас совершенно не касается”

Уолтер: “Прежде, чем эта война закончится, каждый мужчина и женщина, и ребенок в Канаде прочувствует это – ты, Мэри, прочувствуешь это – прочувствуешь до глубины души. Ты прольешь кровавые слезы из-за войны. Трубач пришел – и он будет трубить, пока даже в самом отдаленном уголке мира не услышат его ужасную и настойчивую музыку”.

*****

Час назад на пляже Кен смотрел на Риллу так, словно она была единственным важным для него человеком в мире. А теперь она была никем. Его мысли были заняты этой Великой Игрой, которую нужно было сыграть на окровавленных полях с целыми империями – Игрой, в которой нет места женщинам. Женщинам, расстроено подумала Рилла, придется просто сидеть и плакать дома.

*****

Энн: Если у наших женщин не хватит смелости, то смогут ли тогда наши мужчины оставаться бесстрашными?

*****

Уолтер: “Не думаю, что я боюсь смерти – я боюсь боли, которая может прийти перед смертью, просто умереть – это не страшно, но мучительно умирать! Рилла, я всегда боялся боли, ты знаешь это. Я не могу не содрогнуться от мысли, что могу быть покалечен или ослепнуть. Я не смогу пережить это. Ослепнуть – значит никогда не увидеть снова красоту мира, лунный свет в Четырех Ветрах, звезды, мерцающие через пихтовые деревья, туман над заливом. Я должен идти, я должен хотеть идти, но нет, мне невыносима сама мысль об этом, мне стыдно, стыдно”.

*****

Уолтер: “Война – это не только хаки или военные парады, то, что так манило меня в старых историях”

*****

Мистер Мередит: “Я не думаю, что война была послана нам в наказание за наши грехи. Я думаю, это цена, которую человечество должно заплатить за какое-то благословение, какое-то преимущество, которое стоит такой цены, которое мы, возможно, не увидим, но которое унаследуют наши дети.”

*****

Джем уходит на фронт

Энн: “Я решила, что завтра отошлю своего мальчика с улыбкой. Он не должен увезти с собой воспоминание о слабой матери, у которой не хватило смелости отпустить его, когда у него хватило смелости уйти на войну. Надеюсь, никто из нас не заплачет”.

*****

Уолтер написал, что кто-то прислал ему конверт, в котором было белое перо.

“Я заслужил это, Рилла. Я чувствовал, что должен носить его, провозглашая себя на весь Редмонд трусом, которым являюсь. Парни моего возраста идут – идут. Каждый день двое или трое ребят записываются в добровольцы. Иногда я почти решался сделать то же самое, но затем видел, как убиваю другого человека – чьего-нибудь мужа или возлюбленного, или сына, или возможно, отца маленьких детей, я вижу себя сломленным и покалеченным, мучимым жаждой на холодной сырой земле среди мертвых и умирающих мужчин, и я знаю, что никогда не смогу записаться. Я даже не могу думать об этом. Как же я смогу встретить реальность? Сколько раз я мечтал, чтобы меня не было на свете! Жизнь всегда казалась такой красивой, а теперь она уродлива.”

*****

Рилла: “Это не честно, ты не подходишь”.

Уолтер: “Физически подхожу. Непригодность – в душе, и это отравляет мне жизнь, это позор. Так что не плачь, Рилла. Я не запишусь, если ты боишься этого. Труба зовет для меня день и ночь, но я не могу последовать этому зову.”

*****

Гертруда: “Поверьте, что мы выиграем войну!”

Сюзан: “Нет, мисс Оливер, дорогая, я не верю, я знаю. Мы должны верить в Бога и делать большие пушки”.

*****

Гертруда: “Как все, о чем мы говорим, возвращается к теме войны. Мы не можем скрыться от этого, даже когда говорим о погоде. Я никогда не выхожу в эти холодные ночи, не задумываясь о людях в окопах, не только о наших мужчинах, но и о других. Я бы чувствовала тоже самое, даже если бы на фронте не воевал никто из моих знакомых. Когда я ложусь спать в удобную кровать, мне стыдно за это удобство. Как будто это плохо с моей стороны, ощущать комфорт, когда многие его не ощущают”.

*****

Письма Джема с фронта

Джем: “Мы в совершенно другом мире. Единственное, что осталось прежним – это звезды, но и они, каким-то образом, не на своих местах.”

*****

Джем: “Мы сражаемся за то, чтобы сделать дорогие нашему сердцу места, где мы играли детьми, безопасными для других мальчиков и девочек, мы боремся за сохранение и безопасность всех приятных и полезных вещей.”

*****

Рилла: “Кажется странным, что мы можем вести обычную жизнь, как будто то, что происходит за рубежом не касается нас, как будто каждый день не приносит нам ужасных новостей. Но мы можем и ведем нормальную жизнь.”

*****

Рилла: “Намного проще быть с кем-то милой, когда ты хорошо одета”.

*****

Уолтер решился уйти на фронт

Уолтер: “Сестренка, мне нужно это сделать. Я больше не могу так жить, после того как я услышал, что Луизитания затонула. Когда я представлял этих мертвых женщин и детей, утонувших в безжалостной, ледяной воде, ну, я сначала почувствовал отвращение к жизни. Я хотел убраться из этого мира, где может такое происходить. Потом я понял, что должен записаться в добровольцы.”

*****

Уолтер: “Я ухожу на фронт ради себя, чтобы спасти свою душу. Я стану ничтожным, злым и безжизненным, если не пойду. Это будет хуже, чем ослепнуть или быть покалеченным или все то, чего я боялся”.

*****

Уолтер: В этой войне столько страшного. Я должен пойти и помочь стереть это из мира. Я иду, чтобы сражаться за красоту жизни, Рилла-моя-Рилла, это мой долг.

*****
Уолтер: У меня есть жизнь и Канада, поэтому я должен заплатить за это. Рилла, сегодня, впервые после того, как Джем ушел на фронт, я вернул себе самоуважение. Я могу писать стихи. Я не мог написать ни строчки с прошлого августа. А сегодня меня переполняет поэзия. Сестренка, будь храброй, ты была такой смелой, когда Джем ушел.

*****

Он должен уйти – ее красивый Уолтер с его прекрасной душой и мечтами, и идеалами. И Рилла знала, что рано или поздно это случится. Она видела, как это событие приближается, приближается, приближается, как кто-то видит тень облака, проплывающего над солнечным полем, мягко и неизбежно.

*****

Рилла: “Мама, как ты можешь это выносить?”

Энн: “Рилла, дорогая, я уже несколько дней знаю, что Уолтер собирался уйти на фронт. У меня было время, чтобы восстать и смириться с этим. Мы должны отпустить его. Есть зов, который громче и настойчивее, чем зов нашей любви, и он послушался его. Мы не должны прибавлять горечи к его жертве”

Рилла: “Наша жертва больше, чем его. Наши мальчики отдают только себя. Мы отдаем их.”

*****

Несмотря на свою печальность, это была прекрасная неделя, полная незабываемых часов, когда Рилла и Уолтер долго гуляли вместе, разговаривали и молчали. Он полностью принадлежал ей, и она знала, что он находит силу и комфорт в ее симпатии и понимании. Это было великолепно – знать, что она так много значила для него, это знание помогало ей в моменты, когда мир казался невыносимым, и давало ей силы улыбаться, и даже немного смеяться. Когда Уолтер уедет, она сможет наслаждаться удобством слез, но не пока он рядом. Она не позволит себе даже плакать по ночам, потому что утром ее глаза могут выдать ее.

*****

Уолтер: “Давай, заглянем вперед – в то время, когда война закончится, и Джем, и Джерри, и я вернемся домой и все снова будут счастливы.”

Рилла: “Мы не будем счастливы, так, как были до этого”

Уолтер: ”Нет, не так, как были до этого. Никто, кого коснулась эта война не будет снова счастлив так, как был до этого. Но это будет лучшее счастье, я думаю, сестренка – это счастье, которое мы заработали. Ведь мы были счастливы до войны, не так ли? В таком доме, как Инглсайд, с нашими папой и мамой мы не могли не быть счастливы. Но это счастье было даром жизни и любви; оно не было действительно нашим, жизнь могла забрать его в любой момент. Но никто не сможет забрать счастье, которое мы выиграли для себя, выполняя свой долг. Я понял это с тех пор, как одел хаки.

*****

Уолтер: Это должно быть ужасно, быть матерью в этой войне – матери и сестры, и жены, и возлюбленные переживают самое трудное время. Рилла, моя маленькая красавица, чья ты возлюбленная? Если ты чья-то возлюбленная, скажи мне прежде, чем я уйду.”

“Нет”, - ответила Рилла. Но потом, желая быть совершенно откровенной с Уолтером в этом разговоре, который, возможно, был последним, она добавила, залившись краской в лунном свете. – “Но если Кеннет Форд захочет, чтобы я была его возлюбленной…”

“Понятно”, - сказал Уолтер. “Кен тоже в хаки. Бедная девочка, тебе совсем нелегко. Ну, по крайней мере, я не оставляю девушки, сердце которой может разбиться из-за меня, слава Богу”.

*****

Гертруда Оливер: “Я знала и знаю, что это была ложь с начала и до конца. Но я в таком состоянии, когда даже ложь доставляет мне удобство, если эта ложь дает надежду".

*****

Рилла слышала, как ее мама говорила, что любит повороты на дорогах, что они непредсказуемые и заманчивые. Рилла ненавидела их. Она видела, как Джем и Джерри исчезли за поворотом, потом Уолтер, а теперь и Кен. Братья, школьные друзья и возлюбленный – все они ушли, и возможно, никогда не вернутся.

*****

Рилла отчаянно хотела заниматься чем-то, кроме того, чтобы ждать и помогать по хозяйству, с тех пор, как ребята из Глена, которых она знала, уходили один за другим. Если бы только она была мальчиком, чтобы теперь ехать рядом с Карлом на Западный фронт! Она желала этого в порыве романтичности, когда уезжал Джем, но на самом деле не осознавала этого. Она осознавала это теперь. Бывали моменты, когда ожидание дома, в безопасности и комфорте, казалось невыносимым.

*****

Рилла: Самым странным с 1914 года мне кажется то, как мы все научились принимать вещи, которые думали, что никогда не сможем принять. Я знаю, что Джем и Джерри в окопах, Кен и Уолтер – скоро тоже будут там, что если один их них не вернется, мое сердце разобьется, но я могу продолжать работать и планировать и да, иногда даже наслаждаться жизнью. Бывают моменты, когда мы можем веселиться, всего мгновение, когда не думаем обо всем этом, и затем мы вспоминаем – и это вспоминание еще хуже, чем если бы мы думали об этом постоянно.

*****

Когда Джем вернется, пес по кличке Понедельник вернется домой с ним, а если Джем никогда не вернется, Понедельник будет ждать его на станции, пока его доброе собачье сердце не перестанет биться.

*****

Энн: “Наверное, я старею, Гилберт. Люди начинают мне говорить, как я молодо выгляжу. Они никогда не говорят тебе это, когда ты молода. Но меня совсем не беспокоят седые волосы. Мне никогда не нравились рыжие волосы.”

*****

Миранда: “Жена солдата не может быть трусихой”.

*****

Подвиг Уолтера.

Рилла была переполнена восхищением. Это был ее дорогой Уолтер, кто совершил этот поступок, Уолтер, которому кто-то послал белое перо в Редмонде, это был Уолтер, кто бросился из безопасных окопов на помощь и тащил на себе раненого товарища. Как она гордилась тем, что она сестра героя!

*****

Фред Арнольд сделал Рилле предложение.

Рилла: когда-то я думала , что это так весело – иметь кучу женихов, а теперь я до смерти боюсь, потому что 2 – слишком много.

*****

Рилла: “Я не знаю, как я могла когда-то воображать, что любовные дела могут быть великолепными, интересными. Они ужасны. Я даже не смогла подарить бедному Фреду, которому отказала, прощальный поцелуй из-за обещания Кену.”

*****

Энн: “Но, моя девочка, я потеряла тебя, война сделала из тебя женщину слишком рано”.

Рилла: “Я никогда не буду слишком взрослой женщиной, чтобы не найти утешения в объятиях мамы”.

*****

Будни Риллы.

Рилла: Мисс Оливер, каково это не просыпаться по утрам со страхом услышать новости, которые новый день может принести? Я даже не могу себе это представить. Подумать только, 2 года назад этим самым утром я проснулась с мыслью о том, какой восхитительный сюрприз мне может принести новый день. Я думала, что впереди меня ждут 2 года, наполненные весельем.

Гертруда: Ты бы променяла 2 этих года войны на 2 года, наполненные весельем?

Рилла: Нет. Странно, не так ли? Это были 2 ужасных года, и все же у меня есть странное чувство благодарности за них, словно они принесли мне что-то очень ценное, вместе со всей их болью. Я бы не хотела вернуться назад и снова стать девочкой, которой я была 2 года назад, даже если бы могла. Думаю, это не из-за каких-то личных достижений, но я больше не та эгоистичная, легкомысленная кукла, какой я была. Мне кажется, у меня тогда была душа, мисс Оливер – но я этого не знала. А теперь я знаю это, и это стоит страданий 2 прошедших лет. И все же, я не хочу больше страдать, даже для дальнейшего духовного развития.

*****

Энн: “О, позволь мне работать, Гилберт! Пока я работаю, я не думаю так много. Если мне нечего делать, я начинаю представлять”

Гилберт: “Я не могу позволить тебе убить себя, Энн, девочка моя. Когда наши сыновья вернутся, я хочу, чтобы здесь их встретила мать”

*****

Пришло известие о смерти Уолтера.

Ради мамы, Рилле пришлось притворяться спокойной и сильной, но ночи напролет в своей кровати она проливала горькие мятежные слезы молодости, пока наконец не выплакала все слезы, и маленькая терпимая боль в сердце, которая оставалась до конца жизни, не пришла им на смену.

*****

Последнее письмо Уолтера.

Как странно читать письмо, после того, как тот, кто его написал, умер – горькое и сладкое, письмо, в котором боль и комфорт странным образом перемешались. Впервые после ужасного известия Рилла почувствовала другое ощущение, кроме надежды и веры, что Уолтер с его великолепным даром и великими идеалами, все еще жив, с эти же даром и идеалами. Это не может быть уничтожено, это невозможно затмить. Человек, который выразил себя в последнем письме, написанном накануне битвы под Корселеттом, не мог погибнуть от немецкой пули.

*****

Уолтер: “Рилла, Трубач протрубит мне “на запад” завтра. И Рилла, я не боюсь. Когда ты услышишь новости, вспомни это. Я выиграл здесь свою свободу – свободу от страха. Я никогда больше ничего не буду бояться, ни жизни, ни смерти, если после этого я останусь жив. И жизнь, я думаю, будет худшей из двух зол, потому что никогда она не будет для меня красивой снова. Я всегда буду помнить эти ужасные вещи, которые будут делать жизнь уродливой и полной боли для меня. Я никогда не забуду их.”

*****

Уолтер: я никогда больше не буду писать стихи, как я мечтал когда-то, но я помог сделать Канаду безопасной для будущих поэтов, для будущих рабочих, и будущих мечтателей, потому что если человек не мечтает, рабочим нечего будет воплощать в жизнь, - для будущего не только Канады, но и всего мира.

*****

Уолтер: Да, я рад, что пошел воевать, Рилла. Это касается не только судьбы маленького острова, который я люблю, не только Канады и Англии. Это касается судьбы всего человечества, вот за что мы сражаемся. И мы выиграем, никогда ни на секунду не сомневайся в этом, Рилла. Потому что сражаются не только живые, но и мертвые. Такую армию невозможно победить.

*****

Рилла: я буду верить, Уолтер. Я буду работать, и учить, и учиться, и смеяться, да, даже смеяться – сквозь слезы, ради тебя и того, что ты отдал, последовав Зову.

*****

Ана знала, что любовь больше никогда не придет в ее жизнь, она была похоронена навеки в кровавой земле “где-то во Франции”. Никто, кроме нее, и возможно, Риллы, не знал этого, никогда не узнает. У нее не было права горевать. Она должна спрятать и вынести долгую боль так хорошо, как только могла – одна. Но она тоже будет верить.

*****

Будни Риллы.

Рилла: интересно, смогу ли я когда-нибудь действительно радоваться? Кажется, что радость во мне была убита – в нее попала та же пуля, которая попала в сердце Уолтера.

*****

Гилберт: Энн, помнишь, как я впервые повез тебя в новой повозке в Эвонли – в ту ночь, когда мы поехали на концерт в Кармоди, в первую осень твоего преподавания в Эвонли? У меня была черная лошадь с белой звездочкой на лбу, и сияющая новая повозка – я был самым гордым парнем в мире. Думаю, что наш внук будет приглашать свою возлюбленную на вечернюю прогулку на собственном самолете.

Энн: самолет не будет так хорош, как была та лошадь, машина – есть машина, но лошадь – она была живым существом, личностью, Гилберт. Ехать позади нее было лучше, чем летать среди облаков на закате. Нет, я не завидую возлюбленной нашего внука.

*****

Маленький Джимс: почему Вчера не может вернуться, Вилла?

Рилла: Почему не может, Джимс? То прекрасное Вчера, полное мечтаний и смеха, когда наши мальчики были дома, когда Уолтер и я читали, бродили и наблюдали за новолуниями и закатами вместе в радужной Долине. Если бы оно могло вернуться! Но Вчера никогда не возвращается, маленький Джимс, а над Сегодня нависли грозовые тучи, и мы даже не осмеливаемся думать о Завтра.

*****

Рилла: Уолтер умер за Канаду, а я должна жить для нее. Вот что он просил меня делать.

*****

Рилла: мне кажется, что я могу услышать голос Уолтера, читающий это маленькое стихотворение, в которое он вложил душу, и которая будет жить вечно, и пронесет имя Уолтера в будущее нашей земли. Я спокойна, умиротворена и чувствую себя такой “домашней”. Уолтер рядом со мной, и если бы я могла просто отодвинуть тонкую вуаль, которая висит между нами, я могла бы увидеть его – также, как он видел Трубача в ночь перед Корселеттом.

*****

Известие об исчезновении Джема.

Это был один из тех моментов, когда надежда и смелость покидали Риллу, когда казалось невозможным так жить дальше. Если бы они только знали, что же произошло с Джемом! Можно вынести все, если знаешь! Но страх и неопределенность – тяжелая вещь для морального состояния.

*****

Все, что напоминало Рилле о Джеме, приносило невыносимую боль. Смерть Уолтера нанесла ее сердцу ужасную рану. Но это была чистая рана, и она медленно заживала, так, как и положено таким ранам, несмотря на то, что шрам от нее останется навсегда. Но известие о пропавшем Джеме было раной другого вида: в ней был яд, который не давал ей зажить.

*****

Победа - наконец!

Сюзан: В этом году у нас будет настоящее Рождество, миссис доктор, дорогая. Как вы думаете, успеют ли наши мальчики вернуться домой до праздника?

Энн: Нет, не думаю, Сюзан. Джем и Ширли написали, что будут дома не раньше весны, Ширли может, даже вернется в середине лета. Но Карл Мередит вернется, и Нэн и Ди, и у нас будет великое празднество. Мы накроем стол на всех, Сюзан, как на первое Рождество, когда началась война, да, на всех, и на моего дорого мальчика, место которого всегда теперь всегда будет свободно, так же как для остальных, Сюзан.

*****

Дневник Риллы.

Рилла: однажды ночью, когда Джем и я разговаривали в Радужной Долине, я спросила его, боялся ли он, когда был на войне.

Джем засмеялся.

Боялся ли! Я боялся миллион раз, меня переполнял страх – меня, который смеялся над Уолтером, когда он был напуган! А ты знаешь, что Уолтер никогда ничего не боялся с тех пор, как ушел на фронт? Реальность никогда не пугала его, это могло сделать только его воображение.

*****

Джем: мы живем в новом мире, и мы должны сделать его лучше, чем был старый. Мы еще этого не сделали, хотя некоторые так считают. Работа еще не закончена, она даже еще не начиналась. Старый мир разрушен, и мы должны построить новый.

*****

Возвращение Кеннета Форда.

Значит, Кен уже был дома, и он даже не написал ей, что возвращается. Он был в Канаде 2 недели, и даже не прислал ей ни строчки. Конечно, он забыл – если было что-то, что можно было забыть – рукопожатие, поцелуй, взгляд, обещание, которое он попросил под влиянием проходящего чувства. Это было абсурдно – она была глупой, романтичной, неопытной дурочкой. Ну что же, она будет умнее в будущем, намного умнее, и будет очень благоразумной и презрительной к мужчинам и их уловкам.

back to the book